22 декабря 2011

Гусь под ёлкой

Диетология

Как все-таки здорово, что наши предки придумали этот теплый, вкусный и веселый праздник среди холодной, темной и снежной зимы! И даже не один, а целую их череду, настоящие рождественские каникулы.

Пусть наступали они тогда в другой последовательности: Рождество - Святки, Новый год и Крещение, но настроение несли то же - празднично-радостное. Особенно присуще это было крупным городам, обитатели которых перенимали европейские нравы. Но и малые, держащиеся провинциально-патриархального уклада, показывали свою выдумку и расторопность.

В архивах тех времен сохранилось немало примет, характеризующих торжества в уездах и губерниях. Есть, например, описание новогодних «разгулов» в Киеве - матери городов русских. Там уже к Святкам в домах наряжали елки, а благотворительные организации и общества начинали «праздничный марафон» по сбору средств. Для простых обывателей эти дни означали долгие хлопоты и нервотрепку, связанную с многочисленными покупками для праздничного застолья и подарков. Не случайно киевский полицеймейстер в своем традиционном распоряжении дозволял предпраздничную торговлю, в виде исключения даже в последнее воскресенье перед Рождеством. И издавал специальный приказ об «особом надзоре за качеством и санитарным состоянием» продуктов, поставляемых на базары. Кроме того, власти предупреждали обывателей об опасности «праздничных краж», предписывая дворникам не только уборку фасадов, вывесок и дворов, но и «всячески помогать полиции». За неподчинение этому приказу, а также за кражи и разбои в «подведомственных им домах» дворники привлекались к строжайшей ответственности.

А такие случаи, к сожалению, были нередки, - не во всех горожанах «светлое Рождество» будило лучшие чувства: полицейские участки были переполнены пьяными. А городская общественность живо обсуждала очередное дерзкое рождественское лихоимство, как, например, в 1894 г., когда из церкви Рубежовской колонии для малолетних преступников были похищены две ценные иконы в серебряных окладах.

Но эти случаи были скорее исключением. Вообще-то, эти дни были целиком заняты домашними хлопотами. Где найти гуся потолще и подешевле (1,5 руб.), утку пожирнее (75-85 коп.), икорки парной, свежей рыбки - форели, семги, стерляди да осетров, окороков настоящих белоцерковских? А для публики пошикарней кухарки скупали фазанов и рябчиков, сладкие конфеты, пряники с мармеладом, крымский и астраханский виноград да ананасы в банках по 1 руб.

В магазинах бойко шли бесконечные «дешевые распродажи». На Крещатике лавки закрывались далеко за полночь. Завлеченные на торжища, киевляне безропотно отдавали деньги за целые возы «презентов» - ведь надо было одарить не только близких, но и кухарку с гувернанткой, и лакея с дворником. Появился, как шутили тогдашние сатирики, специальный род товара - «для подарков». Эти «странные вещицы» продавались обыкновенно в парфюмерных и писчебумажных магазинах, и зачастую никто не знал, для чего они предназначены. Осчастливленный такой вещицей гость потом долго ломал голову над тем, как бы ее применить.

Утром, после застолья или праздничного всенощного молебна, к каждому уважаемому хозяину толпой ломились дворники, полотеры, гувернантки, и всех их надо было «приветить гостинцем». А когда господа приходили в себя, пора было и самим приниматься за визиты. Это было незыблемое правило, возникшее во время петровских празднований Рождества, когда император с огромной и шумной пьяной компанией приближенных устраивал объезды домов знатных купцов и вельмож. Когда же Петр I брал на себя роль протодьякона во время заседаний всешутейшего и всепьянейшего собора, российский царь громогласно объявлял, что тот бездельник, кто по такому радостному случаю не напьется допьяна! Понятно, что после многочасового застолья большинство изрядно нагрузившихся участников пиршества оказывалось под столом, и группа специальных прислужников выносила гостей в комнаты, где они отсыпались. Хотя нельзя не отметить: к концу царствования широта таких пиршеств явно ослабла, да и сам Петр стал относиться к пьянству весьма прохладно. Тем не менее представителям света рекомендовалось и впредь в процессе подобного приема не только вкушать яства и пить веселящие напитки, но и принимать участие в беседах, ухаживать за дамами, приглашать их к танцам... Особенное усердие в сем выказывали молодые люди, побывавшие за границей и познавшие уровень иной цивилизации. Удивительно, но с этими традициями активно боролась «интеллигентная молодежь», дружно отказываясь от обязательных, как знак уважения и почитания, визитов. Вместо этого они договаривались уплачивать особый взнос в кассу какого-нибудь благотворительного общества. Но для большинства горожан посещения родственников и именитых знакомых, обильный стол при нарядной елке были любимой и необременительной традицией.

Уже перед Рождеством на базарах и просто во дворах домов появлялись «свежесрубленные зеленые елки», которые завозились из пригородных деревень или специально выращивались в «садовых заведениях». А порядок украшения елки, как писали сатирики, был «освящен веками». «На самую верхушку - звезду. На нижние ветки подвешивается всякая дрянь - там никому, кроме малышей, ничего не видно. Самый лучший, отборный ряд украшений вешается на такую высоту, чтобы дети не достали. Здесь помещаются бонбоньерки и разные предметы, дающие хозяевам возможность показать свое остроумие. Повыше вешаются орехи, бусы и вещи, которые жалко дарить чужим детям», - так описывала новогоднюю елку весьма популярная тогда писательница Надежда Тэффи. Кроме сладостей - пастилы, орехов и яблок, елки нагружали звездами, подсвечниками, фонариками, бусами (200 шт. - 22 коп.) и серебряным дождем (пачка - 7 коп.). Стеклянные игрушки стоили дорого и продавались чаще всего наборами по цене от 3 до 50 руб. Особым шиком было дополнять деревце живыми растениями и цветами. Также изящным подарком даме считался букет свежих цветов, благо стоимость их была весьма доступна горожанину среднего достатка (розы - 15-20 коп., гвоздики - 10 коп., фиалки - 20-40 коп.).

Естественно, любимыми новогодними мероприятиями были рождественские базары, лотереи и следующие за ними маскарады и балы. Большинство из массовых затей устраивали не только для увеселения публики, но и ради сбора средств на благотворительность. Организаторы проявляли необычную изобретательность - павильоны оформлялись в виде кораблей, огромных снежных гротов, бочонков пива... Здесь продавалось шампанское, цветы, сувениры, игрушки с сюрпризами...

Популярными были елки и маскарады в Купеческом, Коммерческом и Дворянском собраниях. Тут собирались все слои общества - от типографских наборщиков до приказчиков и инженеров. Все они стремились в шике перещеголять друг друга. Так, однажды в Дворянском собрании Киева было выпито, как сообщалось потом в местных газетах, «море шампанского, только официально по 2 бутылки на брата». А инженеры поразили всех присутствующих в зале «бурной тропической растительностью в декадентском вкусе». И все же провинции никак было не угнаться за столицей, где размах празднеств прямо-таки поражал. Любопытно, в частности, описание придворного бала, данного 2 января 1751 года, помещенное в «Петербургских ведомостях». В этот вечер «как знатные обоего пола персоны и иностранные господа министры, так и все знатное дворянство с фамилиями, от 6-го до 8-го часа имели приезд ко двору на маскарад в богатом маскарадном платье и собирались в большом зале, где в восьмом часу началась музыка на двух оркестрах и продолжалась до семи часов пополуночи. Были накрыты столы кушаньем и конфетками в особливом покое, а для прочих находившихся в том маскараде персон в парадных покоях на трех столах поставлено великое множество пирамид с конфетками, а также холодное и горячее кушанье. В одной большой зале и в парадных в паникадилах и крагштейнах горело свеч до 5000, а в маскараде было обоего полу до 1500 персон, которые все по желанию каждого разными водками и наилучшими виноградными винами, также кофеем, шоколадом, чаем и лимонадом и прочими напитками довольствованы».

Добавим пикантные подробности тех новогодних вечеров в отличие от Европы, где отправление естественных потребностей на балах и приемах было достаточно вольным и гости могли мочиться в камины, за дверями и шторами, а то и просто с балконов, в России стали активно пользоваться специальными вазонами. Во второй половине бала лакеи буквально сбиваются с ног, публично разнося горшочки, чтобы гости могли укрыться с ними за установленными в углах залы ширмами. Такая процедура не считалась неприличной и вполне вписывалась в нравы того времени. Рождественский подарок изящной ночной вазы был естествен. Более того, таким подарком можно было похвастаться, его выставляли на видное место. Каких только форм и расцветок среди них не было: в виде лотоса или листа кувшинки, распустившегося цветка или диковинного сосуда с многочисленными украшениями...

Тем не менее по всей России увеселительные заведения устраивали маскарады с «дождем конфетти», конкурсами красоты, особыми программами и «серпантином цветов и бабочек». Цены на входные билеты в среднем были невысокими: 1 руб. для взрослых и 50 коп. для детей (включая обязательный подарок). Сценарий детских вечеров был стандартным - песни хором, игра балалаечников, декламация стихотворений, праздничный марш, танцы, игры и «туманные картинки». Хотя и «взрослые» маскарады были объектом постоянной критики обывателей за «избитость сценария». Несмотря на то, что перед торжествами открывались многочисленные «пункты проката» маскарадных костюмов и париков, их можно было выписать даже из-за границы по каталогу. Самодельные маски, претендующие на приз за оригинальность, изготавливались и «на злобу дня». Так, светская хроника зафиксировала две маски-победительницы, названные изготовителями как «Дума, едущая на конке и канализации» и «Электричество». Новый год изображала чаще всего какая-нибудь «довольно тучная девица в белоснежном наряде».

Новизной отличались только детские вечера «Рождественская звезда». На них делалась робкая попытка легализировать народный праздник Святок, ведь тогда особым распоряжением полицеймейстера «мальчикам строго запрещалось ходить по дворам и петь колядки». Народ попроще в течение трех дней Рождества отправлялся веселиться в цирки, зверинцы и синематографы. На площадях устраивались карусели и разные балаганы «с фокусами, силомером и марионетками».

В отличие от семейного праздника - Рождества, на Новый год большинство российских обывателей устремлялись в гости, театр, рестораны и на балы.

Интересно, что эту манеру переняли (разумеется, переиначив на свой манер) «вожди советского народа». Жена маршала Катукова Екатерина Сергеевна вспоминала, что в конце 40-х годов жены и дети военачальников обычно встречали Новый год на даче у Буденного. Но поначалу мужчины ехали на Новый год к Сталину (это было неизменной традицией). Там все, как обычно, рассаживались на свои места, мрачно жевали роскошные яства и тайно поглядывали на часы. После двенадцати поздравляли друг друга и пропускали еще по рюмочке. А когда вождь отпускал их, почти бежали к персональным автомобилям, в которых уже дожидались замерзшие шоферы. И на огромной скорости ехали к родным, женам и детям, собравшимся у Буденных. Там всегда царила чудесная атмосфера: хохот, танцы под патефон, розыгрыши... Пеклись пироги, готовилась вкусная домашняя еда. Приезжал Дед Мороз с подарками для детей. Веселились вволю, до утра. Что делал в это время вождь - неизвестно.

Но об этом - кстати. До октябрьского же переворота во многих городах держались традиции встречи Нового года молитвой в храмах. Соборы и церкви в эту ночь были переполнены. Впрочем, не все горожане отличались набожностью, и утро 1 января немалую часть населения заставало не только в полицейских участках, но и на больничных койках. Так, в иных губернских столицах статистика регистрировала печальный факт: число обратившихся за медицинской помощью на станцию «скорой помощи» 1 января 1910 г. оказалось в два раза больше, чем в обычный день.

Новый год был «временем больших ожиданий» и для всех чиновников, ибо в первый его день оглашались приказы о наградах, увольнениях и назначениях. Как пелось в новогодней песенке, не всем новый год приносит одно и то же, а «кому чин - кому блин». Но праздники, продолжавшиеся до Крещения, приносили успокоение и радость даже обойденным чинами. Люди веселились. Не нарушим же и мы прекрасную традицию...

Василий МЕНЯЛИН